ПОЛЕССКАЯ ЦЕЛИНА
В создание полесской «аграрной индустрии» за прошлую пятилетку было вложено 294 миллиона рублей. А в нынешней капитальные вложения увеличиваются до 651 миллиона. Всего же в осушение и сельскохозяйственное освоение этого района до 1980 года будет вложено два миллиарда шестьсот двадцать шесть миллионов рублей. За счет освоения белорусского Полесья страна будет ежегодно дополнительно получать 1.289 тысяч тонн зерна, 2 миллиона тонн картофеля, 2.287 тысяч тонн молока, 346 тысяч тонн мяса и... 60 тысяч тонн свежей рыбы (сколько было выловлено в 1970 году во всех внутренних водоемах страны). Ежегодная дополнительная прибыль от сельскохозяйственного использования осушенных земель Полесья составит 428,3 миллиона рублей.
Такова перспектива. И сегодня в Полесье много делается, чтобы она стала реальностью. Масштабы перемен столь огромны, что важно избежать любых ошибок и просчетов, ибо они грозят обернуться большими экономическими потерями. Вот почему представляется необходимым обратить внимание на ту заметную разницу в темпах развития индустриальной и аграрной сторон Полесья, которая выявилась уже сейчас. Если промышленное освоение Полесья идет бурно, то сельскохозяйственное отстало уже на несколько лет. И как следствие этого — перебои в обеспечении некоторыми продуктами (прежде всего животноводческими) в таких городах, как Гомель, Брест, Пинск, Мозырь, Барановичи, Солигорск, Светлогорск.
Поскольку средства на сельскохозяйственное освоение Полесья ассигнуются государством в достатке, речь может идти только об их разумном использовании.
С чего же начинается отставание?
С простаивающего или работающего в одну смену вместо двух ковшевого экскаватора Сотни миллионов кубометров не выбранного грунта - это не прорытые каналы, не осушенные плодородные торфяники, не выращенный (но где-то запланированный, кем-то уже учтенный) урожай зерна, картофеля, кормовых культур, это сотни тысяч центнеров молока и мяса, не дошедших до магазинов... Так вот треть всех экскаваторов Главполесьводстроя (сотни машин!) работают в одну смену. Точно так же, как и сотни тракторов, бульдозеров, корчевателей.
Почему? Потому что сегодня Главполесьводстрою не хватает 1.170 машинистов экскаваторов и их помощников, 1.927 трактористов и бульдозеристов, 1.500 рабочих самых дефицитных строительных профессий. Не хватает сегодня. А между тем объемы работ по главку возрастают ежегодно на 50 процентов. Стало быть, из года в год проблема становится острее.
Делаются ли попытки разрешить кадровый дефицит? Да, делаются, но... 60 процентов тех, кого мелиоративные организации направляют а профессионально-технические училища, назад в систему главка не возвращаются. Так, за 1966—1970 годы на учебу было направлено 5.745 человек, вернулось на работу по специальности лишь 1.320 человек, меньше четверти. Текучесть кадров прогрессирует. Основная причина, пожалуй, в специфике работы болотопроходцев: удаленность объектов от дома на 100—150 километров, неустроенный походно-полевой быт, ну и, конечно же, очень большой объем ручного труда, причем тяжелого.
Сегодня, например, от мелиоратора требуют осушать земли только закрытым дренажем. И правильно: открытый способ осушения — это вчерашний день. Но с переходом на закрытый дренаж объем ручных работ сразу возрастает в два раза! На выполнение ручных операций отвлекается треть всей рабочей силы. Это, кстати, и объясняет, почему из 357 тысяч гектаров осушенных в Полесье за прошлую пятилетку земель только на 85 тысячах применялся закрытый дренаж.
Даже в генеральной схеме, планирующей завтрашний день полесской мелиорации, запроектировано осушить сетью открытых каналов 1,44 миллиона, а закрытым дренажем — 0,76 миллиона гектаров. В больших масштабах закрытый дренаж мелиораторам при хронической нехватке рабочих рук просто не под силу.
Итак — кадры, прежде всего кадры. Наивно ожидать, что юноша, окончив десятилетку, придет в мелиорацию, возьмет в руки деревянный молот-побойню и начнет заколачивать колья в откосы каналов. Значит, надо максимально механизировать труд мелиоратора. Но и это не все.
Требуются изменения и в существующей системе оплаты труда. Мелиоратор почему-то не получает надбавки к тарификационной ставке за классность. Надо, чтобы мелиораторам выделялся транспорт ежедневно ездить от дома к объекту и обратно, чтобы его обеспечивали кормами для скота, находящегося в личном пользовании. Тогда с наступлением сенокоса сотни экскаваторов, бульдозеров, тракторов не будут вдруг становиться «безработными». Словом, назрел вопрос о том, чтобы распространить на мелиораторов некоторые льготные положения, которыми уже много лет пользуются колхозные и совхозные механизаторы.
Не менее сложна, чем кадровая, и проблема создания мелиоративной техники. Вот что говорит по этому поводу начальник Главполесьводстроя В. Ермоленко.
— Хотите верьте, хотите — нет, но мы, мелиораторы, не имеем сегодня своей техники. Мы пользуемся общестроительной, приспосабливая ее для работы в болотных условиях. Скажем, прибывает к нам мощный экскаватор, и мы его сразу же «переобуваем» в старенькие, но зато широкие гусеницы. То же и с некоторыми марками тракторов, бульдозеров... Если гусениц не находим, используем на «слани» (своеобразный мост, на котором находится во время работы узкогусеничный экскаватор) большое количество металла. Подсчитали: на широкую гусеницу пошло бы его в пять раз меньше. Вот так и работаем: день грунт выбираем, день елани переносим. Экскаватор к месту работы гоним по болоту целый месяц. И все из-за узкой гусеницы, а гусеничные краны, машины для подготовки трасс под каналы, вездеходы для подвоза горючего к экскаваторам — где они?
Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР о широкой мелиорации земель были определены конкретные научно-исследовательские учреждения, конструкторские бюро, заводы-изготовители. Названы конкретные марки машин, определены, если можно так сказать, две генеральные линии в мелиоративном машиностроении — создание машин с удельным давлением 0,15 — 0,2 килограмма на квадратный сантиметр опоры и создание землеройных машин непрерывного действия (вместо экскаваторов). Пока этой техники у мелиораторов нет. Получен лишь мозырский корчеватель с поворотными клыками. Отличная машина. Где же остальные?.. Одни уже который год проходят заводские испытания, другие вообще не вышли из стадии проектной разработки. А нужда в них уже сегодня огромная.
Что же происходит? Мы осушаем огромные территории, вкладываем в мелиорацию миллиарды и на несколько лет из-за низких темпов мелиоративных работ, из-за неприспособленной техники опаздываем получить экономический эффект. Есть здесь над чем подумать и Министерству мелиорации и водного хозяйства СССР и Госплану СССР. Ведь существует перечень конкретных исполнителей, которые и должны нести отвественность.
Сейчас проблемами освоения Полесской низменности занимается более 20 научно-исследовательских учреждений страны. И тем не менее мелиораторы-практики не получили еще ответа на многие животрепещущие вопросы. Сегодня должны создаваться системы с двухсторонним регулированием водного режима, которые гарантируют земледельцу независимость от климатических условий.
Такое направление в строительстве продиктовано не только экономическими соображениями, но и заботой о сохранности природных ресурсов. Но на Полесье создана пока лишь одна система с двойным регулированием водного режима — Оресская. Другие же - одностороннего действия.
А это означает, что через несколько лет придется переделывать работу.
Оказывается, у мелиораторов нет четких обоснованных рекомендаций и расчетов по созданию экономичных мелиоративных систем двустороннего действия. К это вовсе не вина проектировщиков. Нужны точные технические указания. У проектировщиков таких указаний не было. И они спроектировали только обратную подачу воды в каналы, а не к растениям... Пойдет ли вода по дренам в обратном правлении (а проектируется именно такой способ увлажнения), выдержат ли дрены двойную нагрузку? Или забьются через несколько месяцев песком? Этого сегодня не знает ни один проектировщик, ни один мелиоратор-строитель. Не знают, но...строят.
Не скрывает своей тревоги по этому поводу председатель совета по проблемам Полесья Академии наук БССР, доктор технических наук С. Будыко:
— Официально считается, что наукой не решено 20 «полесских проблем», — говорит он. — Большая часть из них — это проблемы неотложные, которые уже сегодня сдерживают работы... Надо в первую очередь строить водохранилища, магистральные каналы, дороги, а потом уже осушать землю. На практике же получается все наоборот. Во-первых, проектировщики до сего дня не имеют конкретных технических указаний, где, как и какие создавать водохранилища. Во-вторых, Институт мелиорации и водного хозяйства СССР не дал ответа, каким образом убрать примерно 700 миллионов кубометров торфа с мест будущих водохранилищ.
Нельзя же считать научным решением то, что записано в проекте: торф должна убрать Белсельхозтехника. При существующих способах добычи и при той технике, которой располагает сегодня это ведомство, на извлечение торфа потребуется минимум десять лет. Заполнение же водохранилищ надо начинать через два года. Значит, нужны какие-то новые машины, новые способы добычи торфа. Через несколько лет дело может принять критический оборот. И не потому только, что неразумно все-таки затапливать такое количество ценного удобрения, а потому, что, как уже показала практика, невыработанный торф через некоторое время всплывает и губит водохранилища. А их будет семнадцать. Вопрос неотложный, но никто им всерьез пока не занимается...
Сергей Христофорович подробно, с глубоким знанием дела говорит об этих нерешенных «полесских проблемах»... Генеральной схемой предусмотрено обводнение и орошение 1.382 тысяч гектаров. Но воды с поверхности земли по новым, уточненным нормам хватит только на половину этой площади. Откуда же брать воду для второй половины? Можно ли использовать для этой цели подземные воды без особого риска для будущего Полесья? И тут ученые оставили для проектировщиков и землепользователей загадку.
Проблемы, проблемы... Их много, и то, что они не решены, как раз и мешает успешному освоению Полесья. Сказывается низкая эффективность научно-исследовательских работ. Объяснение этому нужно искать не только в отсутствии надлежащего интереса к полесским проблемам, но и в разобщенности усилий, плохой координации исследований. Руководство и координация со стороны совета по проблемам Полесья Академии наук БССР носит формальный характер. Некоторые научно-исследовательские учреждения, например Институт мелиорации и водного хозяйства СССР, откровенно игнорируют мнение совета. А тот не имеет никаких прав как-то воздействовать на «строптивых» — работает он на общественных началах...
Осушение земель - только одна сторона дела. Другая, не менее важная - разумное их использование. И об этом — речь особая.
Такова перспектива. И сегодня в Полесье много делается, чтобы она стала реальностью. Масштабы перемен столь огромны, что важно избежать любых ошибок и просчетов, ибо они грозят обернуться большими экономическими потерями. Вот почему представляется необходимым обратить внимание на ту заметную разницу в темпах развития индустриальной и аграрной сторон Полесья, которая выявилась уже сейчас. Если промышленное освоение Полесья идет бурно, то сельскохозяйственное отстало уже на несколько лет. И как следствие этого — перебои в обеспечении некоторыми продуктами (прежде всего животноводческими) в таких городах, как Гомель, Брест, Пинск, Мозырь, Барановичи, Солигорск, Светлогорск.
Поскольку средства на сельскохозяйственное освоение Полесья ассигнуются государством в достатке, речь может идти только об их разумном использовании.
С чего же начинается отставание?
С простаивающего или работающего в одну смену вместо двух ковшевого экскаватора Сотни миллионов кубометров не выбранного грунта - это не прорытые каналы, не осушенные плодородные торфяники, не выращенный (но где-то запланированный, кем-то уже учтенный) урожай зерна, картофеля, кормовых культур, это сотни тысяч центнеров молока и мяса, не дошедших до магазинов... Так вот треть всех экскаваторов Главполесьводстроя (сотни машин!) работают в одну смену. Точно так же, как и сотни тракторов, бульдозеров, корчевателей.
Почему? Потому что сегодня Главполесьводстрою не хватает 1.170 машинистов экскаваторов и их помощников, 1.927 трактористов и бульдозеристов, 1.500 рабочих самых дефицитных строительных профессий. Не хватает сегодня. А между тем объемы работ по главку возрастают ежегодно на 50 процентов. Стало быть, из года в год проблема становится острее.
Делаются ли попытки разрешить кадровый дефицит? Да, делаются, но... 60 процентов тех, кого мелиоративные организации направляют а профессионально-технические училища, назад в систему главка не возвращаются. Так, за 1966—1970 годы на учебу было направлено 5.745 человек, вернулось на работу по специальности лишь 1.320 человек, меньше четверти. Текучесть кадров прогрессирует. Основная причина, пожалуй, в специфике работы болотопроходцев: удаленность объектов от дома на 100—150 километров, неустроенный походно-полевой быт, ну и, конечно же, очень большой объем ручного труда, причем тяжелого.
Сегодня, например, от мелиоратора требуют осушать земли только закрытым дренажем. И правильно: открытый способ осушения — это вчерашний день. Но с переходом на закрытый дренаж объем ручных работ сразу возрастает в два раза! На выполнение ручных операций отвлекается треть всей рабочей силы. Это, кстати, и объясняет, почему из 357 тысяч гектаров осушенных в Полесье за прошлую пятилетку земель только на 85 тысячах применялся закрытый дренаж.
Даже в генеральной схеме, планирующей завтрашний день полесской мелиорации, запроектировано осушить сетью открытых каналов 1,44 миллиона, а закрытым дренажем — 0,76 миллиона гектаров. В больших масштабах закрытый дренаж мелиораторам при хронической нехватке рабочих рук просто не под силу.
Итак — кадры, прежде всего кадры. Наивно ожидать, что юноша, окончив десятилетку, придет в мелиорацию, возьмет в руки деревянный молот-побойню и начнет заколачивать колья в откосы каналов. Значит, надо максимально механизировать труд мелиоратора. Но и это не все.
Требуются изменения и в существующей системе оплаты труда. Мелиоратор почему-то не получает надбавки к тарификационной ставке за классность. Надо, чтобы мелиораторам выделялся транспорт ежедневно ездить от дома к объекту и обратно, чтобы его обеспечивали кормами для скота, находящегося в личном пользовании. Тогда с наступлением сенокоса сотни экскаваторов, бульдозеров, тракторов не будут вдруг становиться «безработными». Словом, назрел вопрос о том, чтобы распространить на мелиораторов некоторые льготные положения, которыми уже много лет пользуются колхозные и совхозные механизаторы.
Не менее сложна, чем кадровая, и проблема создания мелиоративной техники. Вот что говорит по этому поводу начальник Главполесьводстроя В. Ермоленко.
— Хотите верьте, хотите — нет, но мы, мелиораторы, не имеем сегодня своей техники. Мы пользуемся общестроительной, приспосабливая ее для работы в болотных условиях. Скажем, прибывает к нам мощный экскаватор, и мы его сразу же «переобуваем» в старенькие, но зато широкие гусеницы. То же и с некоторыми марками тракторов, бульдозеров... Если гусениц не находим, используем на «слани» (своеобразный мост, на котором находится во время работы узкогусеничный экскаватор) большое количество металла. Подсчитали: на широкую гусеницу пошло бы его в пять раз меньше. Вот так и работаем: день грунт выбираем, день елани переносим. Экскаватор к месту работы гоним по болоту целый месяц. И все из-за узкой гусеницы, а гусеничные краны, машины для подготовки трасс под каналы, вездеходы для подвоза горючего к экскаваторам — где они?
Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР о широкой мелиорации земель были определены конкретные научно-исследовательские учреждения, конструкторские бюро, заводы-изготовители. Названы конкретные марки машин, определены, если можно так сказать, две генеральные линии в мелиоративном машиностроении — создание машин с удельным давлением 0,15 — 0,2 килограмма на квадратный сантиметр опоры и создание землеройных машин непрерывного действия (вместо экскаваторов). Пока этой техники у мелиораторов нет. Получен лишь мозырский корчеватель с поворотными клыками. Отличная машина. Где же остальные?.. Одни уже который год проходят заводские испытания, другие вообще не вышли из стадии проектной разработки. А нужда в них уже сегодня огромная.
Что же происходит? Мы осушаем огромные территории, вкладываем в мелиорацию миллиарды и на несколько лет из-за низких темпов мелиоративных работ, из-за неприспособленной техники опаздываем получить экономический эффект. Есть здесь над чем подумать и Министерству мелиорации и водного хозяйства СССР и Госплану СССР. Ведь существует перечень конкретных исполнителей, которые и должны нести отвественность.
Сейчас проблемами освоения Полесской низменности занимается более 20 научно-исследовательских учреждений страны. И тем не менее мелиораторы-практики не получили еще ответа на многие животрепещущие вопросы. Сегодня должны создаваться системы с двухсторонним регулированием водного режима, которые гарантируют земледельцу независимость от климатических условий.
Такое направление в строительстве продиктовано не только экономическими соображениями, но и заботой о сохранности природных ресурсов. Но на Полесье создана пока лишь одна система с двойным регулированием водного режима — Оресская. Другие же - одностороннего действия.
А это означает, что через несколько лет придется переделывать работу.
Оказывается, у мелиораторов нет четких обоснованных рекомендаций и расчетов по созданию экономичных мелиоративных систем двустороннего действия. К это вовсе не вина проектировщиков. Нужны точные технические указания. У проектировщиков таких указаний не было. И они спроектировали только обратную подачу воды в каналы, а не к растениям... Пойдет ли вода по дренам в обратном правлении (а проектируется именно такой способ увлажнения), выдержат ли дрены двойную нагрузку? Или забьются через несколько месяцев песком? Этого сегодня не знает ни один проектировщик, ни один мелиоратор-строитель. Не знают, но...строят.
Не скрывает своей тревоги по этому поводу председатель совета по проблемам Полесья Академии наук БССР, доктор технических наук С. Будыко:
— Официально считается, что наукой не решено 20 «полесских проблем», — говорит он. — Большая часть из них — это проблемы неотложные, которые уже сегодня сдерживают работы... Надо в первую очередь строить водохранилища, магистральные каналы, дороги, а потом уже осушать землю. На практике же получается все наоборот. Во-первых, проектировщики до сего дня не имеют конкретных технических указаний, где, как и какие создавать водохранилища. Во-вторых, Институт мелиорации и водного хозяйства СССР не дал ответа, каким образом убрать примерно 700 миллионов кубометров торфа с мест будущих водохранилищ.
Нельзя же считать научным решением то, что записано в проекте: торф должна убрать Белсельхозтехника. При существующих способах добычи и при той технике, которой располагает сегодня это ведомство, на извлечение торфа потребуется минимум десять лет. Заполнение же водохранилищ надо начинать через два года. Значит, нужны какие-то новые машины, новые способы добычи торфа. Через несколько лет дело может принять критический оборот. И не потому только, что неразумно все-таки затапливать такое количество ценного удобрения, а потому, что, как уже показала практика, невыработанный торф через некоторое время всплывает и губит водохранилища. А их будет семнадцать. Вопрос неотложный, но никто им всерьез пока не занимается...
Сергей Христофорович подробно, с глубоким знанием дела говорит об этих нерешенных «полесских проблемах»... Генеральной схемой предусмотрено обводнение и орошение 1.382 тысяч гектаров. Но воды с поверхности земли по новым, уточненным нормам хватит только на половину этой площади. Откуда же брать воду для второй половины? Можно ли использовать для этой цели подземные воды без особого риска для будущего Полесья? И тут ученые оставили для проектировщиков и землепользователей загадку.
Проблемы, проблемы... Их много, и то, что они не решены, как раз и мешает успешному освоению Полесья. Сказывается низкая эффективность научно-исследовательских работ. Объяснение этому нужно искать не только в отсутствии надлежащего интереса к полесским проблемам, но и в разобщенности усилий, плохой координации исследований. Руководство и координация со стороны совета по проблемам Полесья Академии наук БССР носит формальный характер. Некоторые научно-исследовательские учреждения, например Институт мелиорации и водного хозяйства СССР, откровенно игнорируют мнение совета. А тот не имеет никаких прав как-то воздействовать на «строптивых» — работает он на общественных началах...
Осушение земель - только одна сторона дела. Другая, не менее важная - разумное их использование. И об этом — речь особая.
Н. МАТУКОВСКИЙ,
соб. корр. «Известий».
БЕЛОРУССКАЯ ССР.
ИЗВЕСТИЯ от 11.1.72 г. №8 (16936)
Итак, два миллиона двести тысяч гектаров предстоит осушить в белорусском Полесье. Более двух миллиардов рублей выделяется на эти цели. Но осушение полесских земель - только одна сторона дела.
Другая, не менее важная сторона — разумное, рациональное использование земель. Рациональное с точки зрения не только сиюминутной экономической необходимости и целесообразности, но и предельно бережного отношения к ресурсам Полесья. Они ведь не беспредельны.Казалось бы, ну что там - торф, куда он денется? Хватит на тысячи лет. Увы... во многих хозяйствах Пинского, Лунинецкого и других районов Полесья узкие полоски вдоль осушительных каналов, не тронутые плугом, уже на 30—40 сантиметров возвышаются над окружающими их пахотными площадями. Это значит, такой слой торфа «сгорел» на урожай за два-три десятка лет.
Что это, фатальная неизбежность?
Нет, как считают специалисты, закономерный итог не совсем правильного использования осушенных земель, результат однобокой специализации. Сегодня у Полесья, если можно так выразиться, зерново-пропашная «профессия». Около половины (46 процентов) осушенной пашни занимают зерновые культуры, двадцать с лишним процентов отдано картофелю, семь — техническим культурам, в основном сахарной свекле. Эта тенденция еще ярче проявляется в отдельных районах. В Пинском районе, например, из сорока одной тысячи , гектаров осушенной пашни тридцать тысяч занимают зерновые и одинадцать тысяч гектаров - пропашные культуры. Именно в этом и заключатеся главная опасность для будущего Палесья.
Группа ученых полесской опытной болотной станции много лет вела тщательные наблюдения за тем, как реагируют осушенные торфяные почвы на разные сельскохозяйственные культуры. Они установили, что «абсолютная убыль органического вещества почвы под пропашными культурами составляет девять тонн на гектар в год, под многолетними травами — около двух тонн. Зерновые культуры занимают промежуточное положение, но ближе к пропашным».
Вроде бы ничего страшного: потеряно за год каких-то девять тонн органики на гектаре. Естественная убыль. Но подождите, главная-то беда не в этих девяти тоннах, а в том, что зерновые и пропашные культуры активно способствовали разрушительной работе черных бурь, которые унесли за несколько лет с каждого гектара еще десятки и даже сотни тонн верхнего пахотного слоя. Так, за лето 1967 года в колхозе имени Ленина Пинского района с каждого гектара, занятого яровыми, было снесено ветром 4.940 килограммов почвы, занятого сахарной свеклой — 3.856 килограммов. И это - только за одно лето.
Вот как комментирует зти факты доктор биологичесхих наук, академик Академии наук БССР Н. Смольский;
— Даже при соблюдении всех агротехнических приемов процесс минерализации органического вещества при освоении осушенных болотных почв под сельскохозяйственные культуры значительно превышает его накопление. Через 70—100 лет может произойти полная минерализация торфяных почв. Часть их будет потеряна для сельского хозяйства. И может даже встать вопрос об их облесении.
Таков прогноз.
Беседуем с опытным, мудрым полещуком, первым секретарем Пинского райкома партии А. Кулаженко. Почему на практике происходит такой крен в сторону пропашных и зерновых культур? Ведь не за счет же полесских торфяников решать зерновую проблему в Белоруссии. Для этого достаточно и минеральных земель. Надо учитывать и то, что республика, как это предусмотрено планом, должна специализироваться прежде всего на производстве животноводческой продукции, а не товарного зерна. Почему же сплошь и рядом нарушается это правило?
— Причины разные: и ошибки в планировании, и своеобразный психологический барьер, существующий у руководителей хозяйств, — размышляет вслух Алексей Николаевич.— За зерно хорошо платят и отказаться от 20—30 верных центнеров зерна с гектара в пользу трав не так-то просто.
Передседатели колхозов, как правило, хорошо понимают, что зерновые, и особенно пропашные, губительно действуют на торфяные почвы. Понимают, что за сто лет торфяники могут полностью минерализоваться. Но это же через сто лет! А зерно с них спрашивают сегодня. И хотя из пшеницы, выращенной на торфяниках, хорошего хлеба не испечешь — белка в ней мало, — сеют ее на больших площадях, сеют, потому что она дает по 30—40 центнеров зерна с гектара. Сегодня дает...
Или возьмите другое — ни одно хозяйство нашего района не стало бы сеять сахарную свеклу: в наших условиях сахара она дает мало, и прибыли от нее почти никакой. Но... мы должны продать ее 42 тысячи тонн. Вот и приходится Занимать ею две тысячи гектаров лучших земель. На песках-то свекла не растет.
И так, хорошие урожаи зерновых, которые собирают здесь сегодня, диктуют структуру земледелия в Полесье. Что же, может, многолетние травы просто экономически не выгодны, не выдерживают соревнования с другими культурами?
— Выгодны,— считает начальник управления освоения осушенных земель Главполесьводстроя Т. Головенко. — Практика передовых колхозов и совхозов убеждает в этом. На осушенных торфяниках они собирают по 230—300 центнеров зеленой массы с гектара. А поливная люцерна дает за лето три-четыре укоса, то есть 300—400 центнеров отличного сочного корма, 300 центнеров люцерны — это, считайте, 75 центнеров овса, ; урожай в наших местах пока просто немыслимый. Если люцерну скармливать в виде сенажа или травяной муки, ей же цены нет. Центнер кормовых единиц в зерне обходится в шесть рублей двадцать пять копеек, в люцерне — в два рубля пятьдесят копеек. Учтите при этом, что в травах все питательные вещества легче усваиваются.
Это говорит практик. А вот выводы группы ученых полесской опытной болотной станции. Наиболее высокий сбор сухого вещества в среднем за семь лет дали многолетние травы, они обеспечили и самый высокий выход протеина — 525 килограммов на гектар, и себестоимость его втрое ниже.
Последнее интервью о специализации Полесья беру у министра сельского хозяйства республики, академика АН БССР С. Скоропанова.
— На мой взгляд, Полесье самой природой создано для животноводства. Таких идеальных условий для разведения мясо-молочного скота не имеют ни Прибалтика, ни наши южные республики. Хорошие дешевые корма, дешевая мелиорация площадей под многолетние травы. Одним словом, себестоимость молока и мяса, полученного в белорусском Полесье, будет намного ниже себестоимости этих продуктов, произведенных в любой другой части страны. Не говорю уж о том, что травы сводят на нет ветровую эрозию.
Есть и еще одно обстоятельство, свидетельствующее в пользу развития животноводства на Полесье. С осушением торфяных почв резко меняется их теплоемкость и теплопроводность. Теперь на полесских торфяниках даже в июле случаются заморозки. Например, ночью 5 июля 1964 года на торфяниках в некоторых районах Полесья было минус пять градусов. Погибла ботва картофеля и кукуруза. В 1966 и 1967 годах от летних заморозков пострадали зерновые культуры. Кое-где их даже пришлось пересевать. Травы же, как известно, низких температур не боятся.
Парадокс: в полесских садах растут даже абрикосы и персики, до них заморозки не добираются. А рядом, на осушенных торфяниках, зерновые и пропашные погибают, К току же, не выведены еще для торфяных почв устойчивые против полегания культуры. Обычные же оставляют на поле после уборки от четверти до трети урожая. Потери, против.. которых земледелец пока бессилен...
Вот как оборачивается дело. Все за травы, против — никого. И все же предпочтение пока отдано здесь зерновым, картофелю и техническим культурам. Да, есть над чем поразмыслить всем, кто имеет отношение к освоению полесских земель.
Нельзя, конечно, бросаться из одной крайности в другую. Наверное, не совсем разумно сегодня начисто отказываться от 30—40 центнеров зерна с гектара на торфяниках, тем более, если высокий урожай хорошо сочетается, как, например, в колхозе «Оснежицкий», с интенсивным животноводством. Но нельзя также не согласиться с мнением академика С. Скоропанова: все на Полесье должно быть подчинено интересам развития животноводства. Именно оно должно быть главным, определяющим.
Пусть каждое хозяйство, исходя из экономической целесообразности, решает, что производить, что сеять. Но при этом оно должно руководствоваться одним обязательным соображением: Полесье с его богатейшими ресурсами, эту жемчужину белорусской природы, надо использовать исключительно бережно, сохраняя его для поколений, которые придут после нас.
Это диктуется не только чисто нравственными, этическими соображениями, но и экономическими. Геологи находят в белорусском Полесье все новые и новые запасы нефти, калийных солей, бурого угля. Значит, промышленный потенциал Полесья будет бурно развиваться. Появятся новые, быть может, даже неожиданные для сегодняшнего поколения промышленные предприятия, нигде и никем пока еще не запланированные. Вырастут новые города, увеличится население, три четверти которого будет производить продукт промышленный и потреблять продукт сельскохозяйственный. А откуда возьмет наш полесский правнук этот самый сельскохозяйственный продукт, если мы с вами сегодня исчерпаем основное аграрное богатство этого края — его торф?..
Но вернемся в наши дни, чтобы поговорить еще об одной проблеме, имеющей одинаково важное значение как для Полесья, так и для всей Белоруссии в целом... До 1980 года на осушенных землях, в дополнение к уже существующим, должны быть созданы 72 крупных совхоза. В 1980 году, по расчетам, они должны произвести 132 тысячи тонн товарного хлеба (в 1965 году Полесье получило всего 109 тысяч тонн зерна), 74 тысячи тонн мяса, 346 тысяч тонн молока (по 189 центнеров мяса и 881 центнеру молока на сто гектаров угодий). Но произведут ли?
Почему вдруг возникает такое опасение? Дело в том, что в последнее время белорусские совхозы резко сдали свои позиции. Ежегодный прирост валовой продукции за пятилетие составил всего четыре процента. В 1970 году и того меньше — два. Производительность труда в расчете на одного работника в 1970 году возросла всего лишь на 2,5 процента. Удельный вес убыточных и низкорентабельных хозяйств составляет 40,8 процента. По причине слабой экономики на полный хозяйственный расчет переведено пока меньше трети совхозов республики.
Слаба их материально-техническая база, низка обеспеченность специалистами, много уязвимых мест в плакировании совхозного производства, но это предмет отдельного разговора. А сейчас мы завели речь лишь в той связи, что, если не принять мер сегодня, то 72 новых совхоза могут тоже оказаться убыточными или низкорентабельными. Например, шести совхозам Главполесьводстроя, задуманным, как эталоны, прообразы будущих хозяйств, далеко не то что до уровня образцово-показательного, но даже до среднего колхоза.
...И все-таки несмотря на вес научные, технические и чисто организационные проблемы, у белорусского Полесья большое будущее. В этом убеждают не только те большие изменения, которые произошли с начала мелиорации здешних земель, но и единодушное желание всех сделать этот край цветущим. Нет ни одного человека, который хотел бы иного. Вопрос весь в том, как осваивать. Тут и начинаются расхождения между отдельными ведомствами.
Видимо, настало время планирующим органам взять на себя важную работу по изучению различных вариантов решений, выявить эффективность каждого из них и найти оптимальный вариант использования богатейших земель Полесья.
Если сегодня не найти такого—самого верного, экономически наиболее целесообразного пути, завтра могут возникнуть серьезные осложнения. Ибо, повторим сказанное в первой статье, очень уж велики масштабы преобразования полесской природы.
Н. МАТУКОВСКИЙ,
соб. корр. «Известий».
БЕЛОРУССКАЯ ССР.
ИЗВЕСТИЯ от 14.1.72 г. №11 (16939)
